Главная » Статьи |
Всего материалов в каталоге: 110 Показано материалов: 31-40 |
Страницы: « 1 2 3 4 5 6 ... 10 11 » |
Начало Хельмута Ханке «На семи морях» (Глава десятая ПОД ШПИЛЕМ СИДЕЛ КЛАБАУТЕРМАНН)
Ветер в морских суевериях продолжал играть роль и тогда, когда пар уже начал ломать зависимость корабля от пассатов. Ведь, несмотря на это, в дальних плаваниях почти до конца XIX века все еще преобладал парус. |
Начало Хельмута Ханке «На семи морях» (Глава пятая КОГДА КОРАБЛИ БЫЛИ ДЕРЕВЯННЫМИ КЛЕТКАМИ)
Выразительное описание морского сундука дает Стивенсон в «Острове сокровищ». Когда старый сквернослов – бывший капитан, поселившийся в гостинице «Адмирал Бенбоу», испустил дух, решено было открыть его таинственный сундук. «На нас пахнуло крепким запахом табака и дегтя. Прежде всего мы увидели новый, старательно выутюженный костюм… Подняв костюм, мы нашли кучу самых разнообразных предметов: квадрант, оловянную кружку, несколько кусков табаку, две пары изящных пистолетов, слиток серебра, старинные испанские часы, несколько безделушек, не слишком ценных, но преимущественно заграничного производства, пару компасов в медной оправе и пять или шесть раковин из Вест-Индии… На самом дне лежал старый морской плащ, побелевший от соленой воды, а под ним мы увидели последние вещи, лежавшие в сундуке: завернутый в клеенку пакет, вроде пачки бумаг, и холщовый мешок, в котором, судя по звону, было золото».
Игнорирование того факта, что матросы – тоже люди, продолжалось у судостроителей даже в эпоху строительства паровых судов. Вследствие растущей конкуренции во второй половине XIX века судовладельцы вынуждены были больше заботиться о комфорте для пассажиров, были даже оборудованы спальные места. А помещение команды в течение десятилетий по-прежнему оставалось глухой, тесной и мрачной темницей. Пассажиры и груз были всем, матросы – лишь рабочими руками. Их так и называли – «палубные руки». Еще в 20-х годах нашего столетия ютились они в кубриках-хлевах, подобных тому, что был на «Йорикки» – «корабле смерти» Б. Травена. Правда, здесь они уже обеспечивались койками, однако до соломенных тюфяков, матрасов, подушек и одеял дело так и не дошло.
|
Парсы бросали трупы коршунам, моряки бросают их рыбам С квартердека раздается: «Все на брасы! В дрейф ложись!» Флаг приспущенный не вьется, Оборвалась чья-то жизнь. Как ведется средь матросов, Тело в парус завернут, Оплетут покрепче тросом И за борт его столкнут. Ни креста на глади моря, Ни единого цветка. Только волны, только зори Над могилой моряка. |
Начало Хельмута Ханке «На семи морях» (Глава третья ОН, МУ МАМЕ IS САРТAN КIDD) Тем не менее известно, что сам Девис купил себе амнистию за весьма значительную сумму и остаток своей жизни прожил вполне обеспеченным человеком.
На обратном пути их настиг один из тех знаменитых тихоокеанских шквалов, которые неожиданно обрушиваются при ясном небе и проносятся со скоростью более ста километров в час. Шхуна не выдержала битвы со стихией и затонула. Капитану удалось спастись. Он добрался до Канады и поселился там. Через несколько лет, убедившись, что ему не грозит разоблачение, он обзавелся бригом и отправился за спрятанными сокровищами. В пути он начал сомневаться в команде и решил, что на Кокос он высадится один на шлюпке, а затем, взяв с собой лишь небольшие по размеру, хорошо упакованные драгоценности, незаметно ночью вернется на корабль. Делиться с экипажем еще раз он не желал.
|
Танталовы муки землепроходцев-пролетариев Однажды мне встретился гамбургский шип. На мачтах – мокрицы и плесенный гриб, Обшивка гнилая, в ракушках корма. Клопов полон кубрик, а камбуз – дерьма. Червивое сало, с душком солонина, А водка – с протухшей водой вполовину. Там горе ползло за людьми по пятам… Под стать кораблю был его капитан. Один только он добровольно и плавал, А всех остальных «зашанхаил» сам дьявол. Кабестанная шэнти «Гамбургский четырехмачтовик» Главной заботой на торговых судах всегда был груз, а на военных кораблях – абордажные солдаты и орудийная прислуга, оружие и снаряжение. Моряк был на втором месте. Это наследие времен галерного флота с удивительным постоянством сохранялось при всех общественных формациях – ив рабовладельческом обществе, и в эпоху феодализма, и при капитализме. Лишь во времена, когда рабочие завоевали себе определенные права, а на кораблях стала внедряться новейшая техника, моряк добился более гуманного обращения и сносных условий существования. |
Баллада о великих мятежах на море …Команда ярится – устала команда. Шепчутся: Черту ввязались в попутчики. Дома плохо? И стол и кровать. Знаем мы эти жидовские штучки – разные Америки закрывать и открывать!» За капитаном ходят по пятам. «Вернись! – говорят, играют мушкой. – Какой ты ни есть капитан –раскапитан, а мы тебе тоже не фунт с осьмушкой». Лазит Коломб на брамсель с фока, глаза аж навыкате, исхудал лицом; пустился вовсю: придумал фокус со знаменитым Колумбовым яйцом. Что яйцо? — игрушка на день. И день не оттянешь у жизни-воровки. |
Юбки приносят несчастье на борту, но не на берегу и не в гавани Анна-Мари, Анна-Мари, прощай! Ветер в снастях поет, Встретимся мы через год Или нет? К весту наш курс, хей хо! Анна-Мари, Анна-Мари, встречай! Ветер нас к дому мчит, Сердце сильней стучит. Черных волос твоих Вижу вихрь! К дому наш путь, хей хо! Если ж вкруг мыса Горн Выпали мне пути. Мне не помогут черные, Русым меня не спасти. |
Море, пощади нас от твоих штормов, мелей и рифов! Покинул я стапель, как в танце скользя, Но ах, мне досталась иная стезя! Оборваны ванты, просолены штаги, И корпус гнилой у морского бродяги. Сто лет мне скоро, все в дырах дно, Когда бы не помпа – утоп давно . Юнас Ли Корабль смерти меня несет, Никто на свете меня не ждет. Прощай, прекрасный Нью-Орлеан, Прощай, о солнце Луизианы! Б. Травен «Проклятая прачечная!» – чертыхался старик капитан на мостике «Европы», тщетно стараясь разглядеть что-нибудь впереди судна. |
Мореплаватели,
которые писали историю Могучее море у вас под килем, Небо и звезды над вами. Идете в легкий ветер и в шторм Полными парусами. Порой задираете вы судьбу, Как мотыльки хмельные, Но с морем на равных ведете борьбу И нервы у вас стальные. Лежите ли в дрейфе, иль ветер крут — Звенят упругие снасти, — Это искусство и адский труд Приносят победу и счастье. Пьянит, как свобода. Зовет на простор. Стремительный парусник мчится Волнам и ветру наперекор. И чайка над ним кружится. П. Рингельнатц
|
Начало Хельмута Ханке «На семи морях» (ВЕЛИКИЕ КАПИТАНЫ СЕМИ МОРЕЙ)
Корона и дворянство Испании и Португалии обогатились с помощью моря. С презрением смотрели они на англичан, голландцев и прочих европейцев, пренебрежительно называя их морскими нищими. Но вскоре дело приняло совсем другой оборот. Эта голь морская начала вдруг пощипывать крезов океана. Поначалу захватывала их корабли, а затем стала отбирать и заморские территории. Началось великое ограбление грабителей – кровавая драма первого раздела мира.
С английской стороны больше всего отличился при этом Френсис Дрейк, по одной версии сын матроса, а по другой – отпрыск духовного лица. Хорошее воспитание, полученное им, говорит скорее в пользу второй версии. С самых ранних лет его манило море. Шла вторая половина XVI века – время, когда англичане понемногу стали осваивать море. Вначале они оказывали испанцам перевозочные услуги весьма грязного свойства, поставляя в испанские владения в Центральной Америке африканских рабов. В обмен на живой груз они брали в испанской Вест-Индии сахар, ром, табак и хлопок.
|